Новости
02.03.2021
Не стало Александра Ивановича Блинова
Сегодня у всех конников в глазах слезы, слезы горя...
Мы до последнего верили, но...
Александра Ивановича Блинова больше нет с нами, но в наших сердцах навсегда останется эта знаменитая блиновская улыбка...
В память о Спортсмене, Человеке и Друге с большой буквы, публикем отрывок из книги БОГИ В СЕДЛЕ, выход из печати которой так ждал Александр Иванович...
Троеборец Александр Блинов – смелый, красивый, с неизменной улыбкой – в восьмидесятые годы был кумиром юных всадников. Сидя компаниями на трибунах, они разглядывали его издали и тихонько мечтали: «Хочу быть, как Александр Блинов!» От него веяло добротой и светлой легкостью и, глядя на его выступления, казалось: так сможет каждый. Но впечатление это было, конечно, обманчивым...
Взрастил Александра и привел к олимпийскому «золоту» Сайботтал Мурсалимов. Правда, с самого начала тренер и ученик не сошлись ха- рактерами. Попав к Мурсалимову от своих первых наставников, Саша даже на какое-то время бросил тренировки – настолько не подходили, были непонятными требования Сайботтала Хабибуловича и его стиль работы. Но без лошадей он никогда долго жить не мог и всего через год вернулся. Попытался приспособиться, и из этого кое-что получилось.
Пришли первые победы, вызовы в сборную. А там – тренировки с Александром Евдокимовым, тренером сборной.
«Очень сильный специалист, – рассказывал Александр Иванович. – Мы слушались его беспрекословно, не спорили, потому что знали: все, что он говорит, правильно. А главное, Александр Михайлович садился на лошадь и мог тут же показать сам, в отличие от многих других, чистых теоретиков. И в душе Евдокимов был и остается очень добрым человеком. Не припомнить случая, чтобы он сорвался от злости, – всегда, любые замечания только по делу. Ровный, понимающий, выдержанный. После поражений, конечно, выскажет, но будет говорить о случившемся как о неудаче, не обвиняющим тоном, а скорее с чувством сожаления объяснит, проанализирует, что не получилось.
Александр Михайлович для меня по-прежнему близкий человек – часто звонит мне, спрашивает, как дела. Он очень поддерживал меня в трудные времена... Это бесценно! Тренер и человек с большой буквы!»
Попадет ли он в сборную на Олимпийские игры в Москве, Александр Блинов не знал до последнего. Претендентов было достаточно, и безоговорочным фаворитом никто из них считать себя не мог. Тренеры предупредили, что будут наблюдать за выступлениями ведущих троеборцев в течение года и особенно – во время крупного международного турнира в голландском Букело. Здесь собиралась вся элита мирового троеборья. Не только европейцы, но и сборная США приезжала в обя- зательном порядке. Нашим всадникам было сказано: «Прошедшие проверку этим турниром смогут остаться на сборах, а дальше посмотрим».
Можно представить себе радость Александра Блинова, когда после долгих дебатов тренерский штаб, наконец, назвал состав, в котором прозвучало его имя! Впрочем, сам он в тот момент испытывал смешанные чувства...
Незадолго до объявления состава возникла ситуация, которая навсегда оставила тяжелый след в отношениях Блинова и его тренера. Во время отборочных в Букело Блинов ехал на другой лошади, а на чистокровном Галзуне выступал Марат, сын Сайботтала Мурсалимова. Конечно же, Мурсалимов надеялся, что Марат на этой лошади попадет в олимпий- скую сборную. Однако в тренерском штабе решили иначе: на Галзуне на московскую Олимпиаду поедет Александр Блинов.
Нетрудно догадаться, каким ударом стала эта новость для Сайботтала Мурсалимова. И когда его ученик стал олимпийским чемпионом, Мурсалимов был, естественно, рад, но сама мысль о том, что на верхней ступеньке пьедестала мог бы стоять его сын, способна была отравить любое светлое чувство. Так и получилось. Мурсалимов даже отказался работать с Блиновым на зимних сборах в Пятигорске, и тренерам сборной было нелегко уговорить его наступить на свои отцовские переживания в интересах команды.
«Мы работали, хотя эмоционально все это было очень и очень сложно, – рассказывал Александр Блинов про подготовку к Олимпиаде. – Времени оставалось не так много, и, конечно, я очень нуждался в его помощи, советах, чтобы как можно скорее понять, почувствовать Галзуна, найти способ, как вывести лошадь на еще более высокий уровень.
Похожий случай у меня произошел с Валерием Волковым, когда тренеры точно так же, буквально за несколько дней до старта, велели мне пересесть на его Цхети. Валера отреагировал совершенно иначе – с такой душой! Подсказывал, объяснял все нюансы, особенности Цхети, сидел со мной в манеже на тренировках. Золотой человек, золотой характер... В глубине души ему, безусловно, тоже было непросто: он подготовил лошадь – кстати, изумительно подготовил – приехал выступать на чемпионат Европы, и вдруг такой поворот событий. Но так было нужно команде, и Валера принял это безоговорочно. Нужно – значит, нужно.
Я не считал, что в чем-то виноват перед своим тренером: я не просил для себя Галзуна, не интриговал у него за спиной, это было не мое решение. В конце концов, благодаря моей победе Сайботтал Мурсалимов не остался обойденным наградами и премиями. Ему было присвоено звание заслуженного тренера СССР, очень высокое звание».
Готовились к Олимпиаде и напряженно, и одновременно весело. Зиму провели на Планерной. Там от гостиницы вниз, к конкурному полю и речке спускалась асфальтированная дорога, по которой моск- вичи в выходные катались на санках и снегокатах. В воскресенье тре- нировок не было, только с утра команда ненадолго выезжала в манеж подвигаться. А потом возвращалась в гостиницу.
Однажды на вершине горки заметили оставленный кем-то снегокат. Александр Блинов сел на него, взялся за руль и негромко, обращаясь больше к себе, чем к кому-то еще, проговорил: «Интересно, как на нем ездят?» «Сейчас узнаешь!» – сказал подошедший сзади Корольков и, от души размахнувшись ногой, столкнул его с горы.
Любимой игрой на сборах был у них «барьербол». Близкий родственник волейбола, только роль сетки в нем играли стойки от препятствий и жердь. «Рубились» командами – конкуристы против троеборцев. Честь выездки отстаивал только Юрий Ковшов – «очень спортивный мужик» по определению Блинова; он был еще и абсолютным чемпио- ном по настольному теннису.
А на футбольном поле особенно хорош был Николай Корольков – «наш Пеле», как его называли в команде, – который, как извест- но, в юности разрывался между лошадьми и футболом. Здорово играл и Сергей Рогожин. Страсти бушевали. Тренеры, предупреждавшие, чтобы особенно не разгонялись и помнили об опасности получить травму, не выдерживали и все равно прибегали к бровке поля, переживая каждый за свою команду и по привычке давая указания.
С наступлением Олимпиады игры закончились, жизнь стала аскетичной и строгой. Манеж – Олимпийская деревня – манеж. Единственная радость, которую они позволяли себе теперь, – поплавать в бассейне в свободное время. Первое впечатление от Олимпийской деревни – множество автоматчиков, ковровая дорожка до конюшни, почти как
в Голливуде, беседка, откуда можно было смотреть соревнования и пить чай. А настроение...
Настроение было таким, что дополнительно подхлестывать себя никому не требовалось: каждый ехал на «золото», приняв близко к сердцу напутствие тренеров сборной «кто знает, ребята, возможно, другой Олимпиады в вашей жизни уже не будет».
«Другая Олимпиада» была только у Юрия Сальникова, в семьдесят шестом, в Монреале, и принадлежала уже истории. Для Валерия Волкова, который был к тому времени уже достаточно возрастным троеборцем, для Сергея Рогожина, трагически погибшего через несколько лет после победы, и Александра Блинова она действительно так
и осталась – единственной. И неповторимой.
«На пьедестале, когда в нашу честь заиграл гимн и поднялся советский флаг, мы держались. Мужики все-таки... Но глаза у всех были мокрыми».
Сегодня плачем мы... Вспоминая Блинова....
Архив новостей
ПОМОЧЬ
